Джон Диксон Карр

Черные очки

Первый взгляд сквозь очки

Насколько этот человек мог припомнить, все началось в одном из домов Помпеи. Он не мог забыть тот жаркий, безветренный день, тишину Аллеи Гробниц, нарушенную голосами англичан, красные олеандры в саду и девушку в белом, стоявшую в центре группы, в которой все, как один, словно на маскараде, были в черных очках.

Человек, наблюдавший эту сцену, неделю назад приехал в Неаполь по своим делам. Дела эти не имеют никакого отношения к нашему расскажу, но у него они занимали все время, так что только вечер в понедельник, 19 сентября, оказался свободным. Ночью он уезжал в Рим, а оттуда через Париж – в Лондон. Последний день он решил посвятить осмотру местных достопримечательностей – прошлое всегда привлекало его не меньше, чем настоящее. Таким образом он и очутился в этот самый тихий час дня на Аллее Гробниц.

Аллея Гробниц тянется вне стен Помпеи. Начинаясь от Геркуланских ворот, она полого спускается, похожая на узкую, выложенную каменными плитами борозду между двумя тротуарами. Высокие кипарисы, растущие вдоль нее, придают какую-то видимость жизни этой улице мертвых. Древние своды не поддались разрушающему влиянию времени, и кажется, будто это просто покинутое людьми предместье. Резкий, жгучий свет падал на камни, истертые колесами старинных колесниц, на траву, пробивающуюся в расщелины, и на маленьких ящериц, словно тени проносившихся в траве. Вдали возвышался Везувий, темно-синий в горячей дымке и громадный, несмотря на отделявшее его отсюда расстояние.

Человеку было жарко и хотелось спать. Длинные улицы опустошенных домов, мельком осмотренные дворики, утыканные колоннами, начали как-то странно действовать на его воображение. Он провел тут уже больше часа, не встретив живой души, не считая какого-то туриста с гидом, внезапно появившегося и так же внезапно исчезнувшего в конце Аллеи Фортуны.

Аллея Гробниц привела человека к самому концу города. Он задумался над тем, закончить ли на этом прогулку или еще раз вернуться назад, и вдруг увидел среди гробниц дом. Просторный дом – надо полагать, особняк какого-то патриция, поселившегося здесь в поисках спокойствия и тишины во времена расцвета Помпеи. Человек вошел внутрь.

В вестибюле стоял полумрак и пахло сыростью, здание сохранилось хуже, чем те реставрированные дома в центре города, которые он уже видел. Однако чуть подальше раскинулся залитый солнцем сад внутреннего дворика, окруженного колоннами. Вокруг разрушенного фонтана цвели красные олеандры и пинии. Он услышал шорох травы и голоса, говорившие по-английски.

Рядом с фонтаном он увидел одетую в белое девушку, которая смотрела в его сторону. Ее темно-каштановые волосы были зачесаны назад, лицо – овальное с маленькими, пухлыми губами, широко поставленные серые глаза с немного тяжеловатыми веками несмотря на серьезное выражение лица были полны юмора. Спокойными, естественными движениями она расправляла платье. Тем не менее, что-то в изгибе ее бровей говорило о том, что она нервничает.

Перед нею стоял загорелый молодой человек в сером фланелевом костюме, прижав глаз к видоискателю небольшой кинокамеры. Камера зажужжала. Глядя на девушку в объектив, молодой человек заговорил:

– Все хорошо, только делай что-нибудь! Улыбнись, заговори, закури сигарету – все равно что, только что-нибудь делай! Если ты будешь так вот стоять, все будет выглядеть простой фотографией.

– Но, Джордж, что же я должна делать?

– Я же сказал тебе: улыбайся или говори... Девушку, видимо, охватила робость, которую всегда испытывают люди, когда знают, что каждое их движение будет запечатлено. С извиняющейся улыбкой она подняла белую сумочку и начала размахивать ею в воздухе. Потом огляделась вокруг в поисках путей к бегству и кончила тем, что расхохоталась прямо в объектив.

– Мы только пленку портим, – воскликнул молодой человек с видом рассерженного кинорежиссера.

У человека, стоявшего у ворот метрах в четырех от них, внезапно возникло странное ощущение. Он чувствовал сейчас, что девушка взвинчена до предела, ее веселье – одна лишь видимость, а непрерывное жужжание камеры превращается в какой-то кошмар.

– Так что же мне все-таки делать?

– Сделай пару шагов. Вот туда направо, я хочу снять тебя на фоне колонн.

Мужчина, стоявший чуть поодаль, засунув руки в карманы, насмешливо хмыкнул. Это был невысокий, подвижный человечек, темные очки которого отчасти скрывали то, что он намного старше, чем можно судить по его легкому летнему костюму. Однако морщины на подбородке и седые волосы, видневшиеся из-под широких полей шляпы-панамы, выдавали его возраст.

– Марионетки! – проговорил он с едким сарказмом. – Марионетки и ничего больше. Он, видите ли, хочет, чтобы за нею виднелись колонны! Ему не нужна фотография Марджори или снимок дома в Помпее. Ему нужна фотография Марджори и дома в Помпее, чтобы можно было показать, что они были здесь. Это выглядит жалко.

– А что тут плохого? – спросил громовой голос. Он принадлежал высокому плотному мужчине с короткой рыжеватой бородкой, стоявшему с другой стороны от молодых людей.

– Марионетки, – повторил мужчина в панаме.

– Я с тобой совершенно не согласен, – сказал рыжебородый. – И вообще не понимаю тебя, Марк. Каждый раз, когда мы попадаем на место, где есть что-то любопытное, ты, если я правильно тебя понимаю, стараешься держаться от него подальше только потому, что оно действительно любопытно. Разреши спросить, какого дьявола – он произнес эти слова громким голосом, прозвучавшим на весь дворик, – ехать куда-то, если не хочешь увидеть то интересное, что там есть? Ты скажешь, что так поступают тысячи людей. А тебе никогда не приходило в голову, что, если тысячи людей в течение тысяч лет приезжают в какое-то определенное место, то не исключено, что там есть все-таки что-то такое, на что стоит взглянуть?

– Спокойнее, – сказал мужчина в панаме. – И не надо так кричать. Ты не понимаешь и никогда не поймешь. Что ты, например, увидел здесь? Где мы сейчас находимся?

– Это несложно установить, – ответил высокий. – Что вы скажете, молодой человек?

Он повернулся к загорелому юноше, неохотно оторвавшемуся от кинокамеры. Девушка засмеялась. Сунув камеру в футляр, висевший у него на плече, молодой человек вытащил из кармана путеводитель и начал сосредоточенно перелистывать страницы.

Наконец он откашлялся и начал с торжественным видом читать:

– Номер тридцать четыре, две звездочки. Вилла Арриуса Диомедеса, прозванного так потому...

– Чепуха, – перебил его высокий мужчина. – Ее мы видели десять минут назад. Это там, где нашли все эти скелеты.

– Какие скелеты? – запротестовал юноша. – Не видели мы там никаких скелетов, доктор Джо.

За темными очками лицо высокого мужчины побагровело от ярости.

– Я не говорю, что мы видели скелеты, – ответил он, энергично поправляя суконную фуражку. – Я сказал, что это место, где все эти скелеты нашли. На этой самой улице – ты что, не помнишь? Раскаленный пепел засыпал там всех рабов; так их и раскопали потом, разбросанных по полу, как кегли. Это был дом с зелеными колоннами.

Подвижный человечек в панаме скрестил руки, на лице его появилось ехидное выражение.

– Если хочешь знать, Джо, они не были...

– Что не были? – перебил его доктор.

– ...не были зелеными, – продолжал человечек. – Лишнее доказательство того, что большая часть людей совершенно неспособна точно рассказать о том, что они видели или слышали. У них отсутствует наблюдательность. Они просто не умеют наблюдать. Что вы на это скажете, профессор?

В группе было еще двое мужчин, стоявших сейчас в тени, за колоннами перистиля. Человек, наблюдавший за этой сценой, едва различал их. Можно было только догадаться, что один из них средних лет, а другой молод. С помощью лупы они разглядывали кусочек лавы, найденный у балюстрады. На обоих были черные очки.